(Юмореска)
Мой папа в хрущёвские и брежневские времена работал с большим успехом председателем колхоза-миллионера в Ульяновской области. Как же там при нём процветало животноводство, а кукуруза потрясала воображение скептиков! Он и его агрономша три раза были участниками и медалистами ВДНХ. Тянул на звание Героя Соцтруда, но подвело то, что народ своего колхоза он любил больше районного и областного начальства. Личные хозяйства колхозников радовали взгляд. Бой пьянству (а отец не пил и не курил) был объявлен жесточайший. Авторитет у колхозниц имел он непререкаемый. Сказывали, что анонимки на него в райком и обком поступали с удручающей регулярностью. Одну авторшу-бумагомараку заловили. Прослезилась. Созналась, что зла была на запреты в своём магазине торговать водкой в посевную, уборочную и в другие страдные поры. Начальство же было отцом недовольно за то, что его народ имел доходы и всякие льготы раза в два больше соседей.
Меня зачаровывала и поражала природа вокруг папиного огромного села, в которой чередование возделываемых полей, заливных лугов, глухих, местами заболоченных лиственных лесов, невысоких холмов с родниками у подножья; тихой, но полноводной речкой СурОй, с зарыбленными старицами и озерцами, с перелётными птицами сотен видов, с черёмуховыми зарослями неописуемой плотности, когда в мае ты попадаешь в них, будто бы в заполярную метель… мне это снится и теперь. Что уж греха таить – папе я завидовал и тоже хотел стать председателем колхоза. Ему завидовало и часто нас наведывавшее начальство, которому нравилась мамина стряпня, а особенно пироги и торты. Я ненавидел их – эти торты, поскольку мама нещадно меня эксплуатировала: я был миксером и вручную взбивал с сахаром отдельно белки и желтки в огромных количествах…
Да, отец мой был хозяином своего колхоза. Это прочно сидело в сознании колхозников и это извечно русское понимание – кого они избрали, поднимая все до одной свои руки, тот Хозяин и их самих, и божественной, библейской этой территории. До Бога высоко – до царя далеко. А в вотчине папы не было никаких военных баз или промышленных предприятий. Не было охотхозяйства, а леспромхоз был где-то за тридевять земель. То есть хозяином всего был председатель колхоза. И это было видно сразу. Только его и слушался народ, только ему и подчинялся.
Наверняка, это и стало наиглавнейшим стимулом, почему я сделал себя именно Председателем Союза ёфикаторов (СЁ), а скажем, не директором или президентом. Скромные подсчёты показали, что не менее 53 миллионов землян пишут и печатают букву «Ё». А это самая большая в мире общественная организация – движение. Пожалуй, это не хуже, чем быть ныне в период Рецессии и Глобального Кризиса и всего и вся Председателем даже процветающего колхоза. Я очень доволен и даже счастлив. Спасибо тебе, Судьба! Дел по руководству пятьюдесятьютремя миллионами граждан-ёфикаторов почти нет никаких. Многие из них даже не подозревают, что я их начальник и это просто радует. А работают они не из-под палки, а ведомые голым энтузиазмом и зовом совести: стыдно писать, не учитывая, что буква ё есть. Как же в конце концов мерзко и преступно вместо буквы ё писать и печатать совсем иную букву е!
Я занимаюсь чисто творческим процессом: статейки пописываю, рассказики, книжонки, словари да альманахи издаю, на телеэкранах то и дело в полный рост появляюсь, но особенно люблю выдумывать новые слова непременно с буквой ё. Их накопилось несколько десятков: ёфикация, ёфикатор, ёфикаторша (жена ёфикатора), ёшколюбие, ёшконенавистничество, ёфилик, ёфобик, съёфамилиё, безъёфамилиё, съёстихотвореньё, безъёстихотвореньё. И очень прошу вас, достопочтенные мои читатели, дополнять этот славный список. Звоните, пишите на Емелю, узнавайте всё обо мне на моём сайте-портале www.yomaker.ru.
Но пожалуй, чтО мне особенно нравится – так это выдумывать варианты личных имён с буквой ё.
Елизавета: Лизёночек, Лизёночка, Лизёнушка. Зоя: Зоёнок,Зоёшенька, Зоёнушка. Мария: Марусёнок, Манёша. Таисия: Таёк, Таёшенька, Таёшечка, Вероника: Веронёша, Нёша, Нёшенька. Светлана: Светулёк. Наташа: Наталёнушка, Екатерина: Катёк, Катёнка, Катёночка, Катёночек, Катёша. Так вот Катёша, Катёночка и др. и пр. как раз и есть моя жёнушка – главная ёфикаторша (и здесь – прочь, неуместная скромность!) России и всего остального мира.
Да уж, точно: – скромность здесь – помеха и прочь её!
Недавно я в этом утвердился в связи с тем, что мне удалось, а лучше сказать, подвалило настоящее творческое счастье. Я изобрёл новый палиндром. Уверяю вас, что это удаётся лишь незаурядным личностям. Авторы новых палиндромов – это или гениальные писатели, или лингвисты-гении. И чтобы не томить вас дальше, вот он, – печатаю пред взоры ваши этот палиндром:
Ё-о! МоЁ!
Казалось бы, десятилетия Он был перед глазами, а открыть и запатентовать его удалось только мне. Что-то похожее на открытие Д.И. Менделеевым Периодического закона. Ведь тысячи химиков видели все эти элементы, а лишь Дмитрий Иванович сказал, что это – стройная система!
Вот потому Он и гений!
Я вечно, а вернее уж 15 лет, весь без остатка в работе по внедрению буквы ёЁ в нашу кириллическую графику, в русское письмо, что наречено мною-же как ёфикация. Порой ничего вокруг не замечаю, даже суперклёвых девушек-тёлочек. И бывает, становлюсь объектом подначек и насмешек. То есть я – типичный чудик, а планида их: от Менделеева и Альберта Эйнштейна до почти придурков, описанных Василием Шукшиным, быть стойкими флегматиками и не поддаваться панике в обстановке, что ты вот-вот будешь освистан, а то и раздавлен. Но простите, это всё – так себе, лирика, туповатый уход в сторону, а правда она одна: я – председатель гигантского Союза, самого большого общественного движения в мире и за это огромное спасибо моим выдающимся оппонентам, возглавляющим ведущие институты русского языка в России академикам РАН В.Г. Костомарову, Н.Н. Казанскому, членкору РАН А.М. Молдовану и доктору филологических наук Ю.Е. Прохорову которым — увы! — не повезло с подчинёнными. Эти их недотёпы-подчинённые, видимо, с пеной у рта убедили своих убелённых сединами мэтров, что буква ё не обязательна, а это, конечно, есть бред сивой кобылы. Но слово сказано, статьи написаны, начальством подписаны и уж куда теперь отступать? И среди таковых заблудших, хотя и сверхостепенённых и наделённых кой-какой властью особенно, пожалуй, надо выделить Председателя орфографической комиссии РАН доктора наук В.В. Лопатина и его клевретку к.ф.н. Н.А. Еськову – идеологинюшку факультативности, а лучше сказать, – необязательности буквы ё, а посему ярую сторонницу обыденности, несакральности нашей азбуки. Это она додумалась, что нам хватило бы и 29 букв, чтобы такая вот обрезанная графика покрыла всё богатство звучания русского языка. А пока, утешила она народы России ещё в 80-е годы XX века, «обойдёмся и тридцатьюдвумями буквами в русском алфавите», то есть пока только без буквы ёЁ.
И скажем, подытоживая: именно таким путём опрометчивая и недальновидная деятельность выдающихся учёных-лингвистов и филологов России, которым захотелось ещё раз реформировать русское правописание, стать конформистами-приспособленцами большевистской власти, призывавшей учёных-лингвистов удешевить печатную продукцию за счёт уменьшения числа литер, экономии типографской краски на точках над Ё и тому подобное как раз и породило такого монстра, как я, а так же глобальный Союз ёфикаторов и его Президиум, за виртуальным оранжевым столом которого во главе со мной восседают и творят выдающиеся учёные и деятели-патриоты Е.В. Пчелов, И.Г. Добродомов, Р.А. Агеева, С.Б. Петров, О.И. Дружбинский, Ю.Д. Проферансов, Леонид Беленький и ряд других.
Я человек существенно выше среднего роста, но не скажешь, что высокий. Ныне высокий рост идёт от 190 сантиметров, а у меня всего шесть футов, что, впрочем, 100 лет назад для Джека Лондона было меркой суперменов. Возможно, в юности и я считался суперменом, став однажды чемпионом Москвы среди студентов по лёкоатлетическому десятиборью. А это два дня непрерывных соревнований в десяти видах совсем нелёгкой атлетики. Проходя на стадион мимо нашего руководителя, декана факультета физвоспитания и спорта Евгения Киселёва мы говорили, как гладиаторы: «Ave, Caesar, morituri te salutant!» (Привет, Цезарь, идущие на смерть тебя приветствуют!).
…На работу и в учреждения хожу с особенно оформленным кейсом – «чёмоданом ёфикатора». Он мне напоминает гигантскую раковину Красного моря тридакну только чёрного цвета. На крышке красуются приклееные оранжевая и белая буквы Ё. Это привлекает и эпатирует. Со мной заводят разговоры, а мне это только и надо. Своего мнения в одежде не имею. Одевает жена и, поговаривают, – я всегда элегантен. Духи и галстуки мне покупает дочь, живущая в Лос-Анджелесе, или её свекровь Леночка, зовущая меня своим бой-френдом. В Москве ко мне многие дамы принюхиваются и тихо разводят руками…
…Вхожу я июльским днём у метро Белорусская в автолайн Мерседес. Там проход между двумя и одним сиденьем в ряду. Занимаю самое последнее место. Передо мной не сидит, а вертится на сидении девчушечка с резиновой бело-голубой, большекрылой птичкой. Как потом оказалось, через месяц она пойдёт во второй класс, а в первом была многопятёрочницей. Слева от неё через проход – папа и мама. Не успел я усесться, как птичка стала норовить меня клюнуть и побить крыльями. Пришлось откликнуться и спросить, а какой породы пернатое? Оказалось – это чайка, хотя смахивала она больше на галку. В свою очередь синеглазое обаяние, с жёлтыми ресничками и местами почти оранжевыми волосами, с чуток вздёрнутым носиком, высоким лбом и с ланитками, с которых почти исчезли веснушки спросило меня, а зачем на чемодане две буквы Ё? Я кратко сказал, кто я, и что я занимаюсь защитой буквы Ё. «А ты любишь эту букву?» «Да, мы её всегда писали: ёлка, ёжик, ёлочка, а бабушка во всех книгах для меня сама точки карандашом ставит и ругается, что их нет». «Меня зовут Виктор Трофимович, а тебя как?» «Катя» «Ну, надо же! Так мою жену звать тоже Катя. Знаешь, как я её ласково называю с буквой Ё?» «Как?» «Катёночка, Катёнушка, Ка-а-т-ё-ё-о-ша. А тебя как мамочка ласково называет?» – спросил я в тайной надежде услышать какой-нибудь вариант с буквой Ё. И услышал: «Мама меня называет солнышко». «Какая у тебя мамочка молодец» – и я приподнялся и вытянулся, чтобы глянуть на сидевшую у противоположного окна маму. Увы, увидел лишь в ракурсе почти с затылка пышную приглушённо оранжевую причёску её головы на высокой шейке. Папа был мне совершенно неинтересен.
Подъезжаем. Марьина Роща. Комбинат твёрдых сплавов. Мне выходить. «Счастливо тебе, Катёночка-солнышко». И защемило сердце. Прошёл мимо её окна. Перехватил тревожный взгляд чуть ли не со слезинкой, опущенные плечи, птички уж нет в окне, а в глазах испуг и разочарование – как жаль и горько, что уходит навсегда дядя, который понравился.
Виктор Чумаков
Лето 2009 года